Цитата из статьи В.Суркова «Куда делся хаос? Распаковка стабильности»:
Государство, как его ни назови (аппаратом насилия или общественным договором, любезным отечеством или сворой бюрократов), прежде всего является инструментом снижения социальной энтропии. Любое государство рано или поздно изнашивается и гибнет в борьбе с «многомятежными хотениями» собственных граждан. В начале века российская система власти остановила лавину социального хаоса и вытащила травмированную страну из-под завалов перестройки. Когда порядок навели, что стало с беспорядком? Где теперь хаос, которого вроде нигде не видно? Методично вытесняемый из обеих реальностей (материальной и виртуальной) хаос уходит в слепые зоны общественной жизни. Массовая дисполитизация населения оставляет истэблишмент наедине с самим собой. Существенным становится не то, что люди говорят, а то, о чем они молчат. В каком-то смысле молчание становится альтернативной идеологией.
Что же предлагает В.Сурков для борьбы с извечно присущей обществу социальной энтропией, всегда стремящейся в замкнутом пространстве к беспорядку, хаосу? Расширять замкнутую систему! То есть, выходить за пределы границ России, создавать новые союзы, возвращать, в конечном итоге, СССР, но на новых условиях хозяйствования и идеологии. Империя обязана расширяться для снижения саморазрушительной социальной энтропии. Однако примеры расширяющихся империй в человеческой истории всегда конечны и разрушительны. Погибла Римская и Византийская империи, были разрушены Персидская и Османская империи, была уничтожена в ядерном хаосе Японская империя, рухнул Третий Рейх Германии, саморазрушилась красная империя СССР и так далее, XX век собрал свою жатву стабильности, превратив ее в урожай хаоса. Расширение империй не останавливает процесс увеличения внутреннего хаоса, но закон увеличения социальной энтропии неуклонен и стабилен, чем не может похвастаться ни одно государство в мире.
Даже такая мегастабильная империя, как США, сегодня разрушается изнутри противостоянием рас, противостоянием штатов, противостоянием мировоззрений, и конец Pax Americana не за горами, несмотря на постоянное расширение империи доллара. В.Сурков снова пытается спорить с теорией управляемого хаоса Стивена Манна, составленную, кстати, в рамках все того же Пентагона – создателя интернета. Сила Америки в том, что Вашингтон последовательно собирает лучшие умы со всего мира, чтобы просчитать будущее, создать математический алгоритм, но Карфаген, несмотря на титанические усилия американского истеблишмента, будет обязательно разрушен – для этого есть все объективные предпосылки. Даже трансляция своей нестабильности за пределы США, как видим, не помогает погасить костер собственной революции. Социальная энтропия оказывается сильнее любого государственного устройства, будь это устройство справедливым или диктаторски тотальным, подавляющим любые свободы, как в Третьем Рейхе Германии.
Безусловно, снижению социальной энтропии в России способствовали Русская весна на Донбассе и «Крым наш», но зачем нужно было опрокидывать это уменьшение социальной энтропии девальвацией рубля в конце 2014 года в два раза? Что это за игра такая: шаг вперед и два назад? Вы, господа управленцы, специально стремитесь увеличить социальную энтропию в стране или у вас советники из-за рубежа негодные? Нужно, в конце концов, решить, что важнее – сохранять стабильность уменьшением социальной энтропии, или сознательно ее увеличивать. Бессознательное к управлению государством не подходит – риски должны быть просчитаны, но никакой алгоритм противодействия не убережет от возрастания неизбежного – социальной энтропии.
Впрочем, еще одно соображение приходит на ум – о смысле статьи В.Суркова. Это предупреждение правящей элите о том, что она обречена в будущем детерминированным процессом, начавшимся в стабильности 2000-х? Своего рода месть за изгнание из Кремля? Скорее всего, иное. Надо полагать, что призыв расширять границы России – это признание целесообразности создания Союзного государства Россия – Белоруссия, это оправдание тех процессов, которые могли бы привести к СССР 2.0. Однако есть и более глубокие соображения, уж коли речь зашла о социальной энтропии. Давайте представим себе, что Союзное государство состоялось, что произойдет дальше? Госсобственность Белоруссии станет объектом приватизации богатых «русских» олигархов, которые отожмут белорусских олигархов от раздела собственности. Атомизированное общество Белоруссии, доказавшее свою воинственность в ходе протестов против выигравшего президентские выборы Лукашенко, вливается в российское общество.
Каков итог? Приватизация лишает людей работы, и они присоединяются к вынужденной миграции, которая постоянно идет в России. Белорусы переезжают в центральную Россию: в Москву и в Санкт-Петербург, в Краснодарский и Ставропольский край, повышая социальную энтропию во многом небогатого российского общества. Предприимчивость белорусов не добавит денег в экономику, но повысит потенциал протестов. Это в Крыму можно было не опасаться передела собственности, так как курортный полуостров способен прокормить его обитателей, но в Белоруссии все иначе – в новый регион России потекут деньги из бюджета, ибо российские олигархи и эффективные собственники могут существовать только при распределении бюджетных денег – иначе никак. Какой же вывод от расширения границ России? Социальная энтропия от ее экспорта во внешнюю среду не уменьшится, но может спровоцировать свое увеличение через появление новых лиц в уличных протестах.
Итак, внешнее расширение не уменьшает социальную и государственную энтропию. Ничто не вечно под Луной, любой процесс, начавшийся с созидательных инициатив, претерпевает не только пик своего развития, но и последующий спад, когда социальная энтропия растет огромными темпами. Сегодня мы оказались в положении спада, когда пик развития в 2008 – 2012 годах был пройден, и российская огромная экосистема уже вырабатывает внутри себя новую государственность, иное хозяйствование, и иные условия существования общества, которое всегда тянет за собой багаж социальной энтропии из одной эпохи в другую. Социальная энтропия, как и государственная – это неотъемлемое свойство любой закрытой системы, каковой, в сущности, является все человеческое сообщество планеты Земля.
Мы не можем расширяться дальше наших естественных границ, но, самое важное заключается в том, что мы не должны расширяться сверх того, что уже имеем. Самым важным ограничительным фактором для любого расширения является нация с ее цивилизацией, культурой, языком, территорией и способом хозяйствования. И, если, способ хозяйствования может меняться, не изменяя нации в целом, то изменение границ, может угнетающее действовать на нацию в целом, так как приводит к появлению иной цивилизации, культуры и языка, кстати, сопровождающейся своей собственной социальной энтропией. Единство России во многом определяется качествами русской цивилизации и культуры, русским менталитетом, но за эту интернациональность приходится платить межнациональными конфликтами и необходимостью содержать этнические окраины, где социальная энтропия гораздо сильнее энтропии в русском народе. Но мы в ответе за тех, с кем воссоединились, следовательно, вынуждены терпеть их детские выходки самоутверждающегося этноса за счет русского народа. Издержки большого общества.
Главная защитная реакция от повышения социальной энтропии – это русский народ и Россия. Нужно уделять очень большое внимание русской цивилизации и нравственности, русскому единству и зажиточности русского народа. Нужно постоянно развивать внутреннее качество русской цивилизации – ее патернализм и патриотизм, как два столпа светской стороны жизни с утверждением необходимости соединения патернализма и патриотизма с русским православием – основой русской культуры и цивилизации. Наша сила не в открытости, как полагает В.Сурков, а в закрытости своей экосистемы. Не в физической, а в ментальной закрытости, ибо физическая закрытость в век глобализации только навредит, например, в импорте технологий, но ментальная закрытость, как раз способствует сохранению своей цивилизации, недопущению роста социальной энтропии, которая всегда является отражением внешней экспансии на традиции русской жизни России.
Сохранение своего русского уклада, примата русской культуры, православия и русской этики должно неукоснительно соблюдаться властью, так как иного защитного механизма от увеличения социальной энтропии в России нет, и никогда не было. Как только начинается создание открытого общества, так сразу же в него начинаются инъекции чуждой идеологии, чуждых общественных и государственных отношений, повышающих социальную энтропию. Что русскому народу дал современный капитализм открытого всем ветрам российского рынка? Упадок, нищету, социально параллельную жизнь русского народа и власти, которые нигде не пересекаются, кроме административно – командных методов управления, приводящих экономику к застою, а общество к государственному нигилизму. Сам по себе принцип централизации власти не плох и не хорош – это объективность управления, но то, как этой объективностью пользуются в России – никуда не годится. Почему вертикаль власти не учитывает мнение народа, не учитывает растущую нищету в обществе? Бизнес уменьшается, приводя своих организаторов в отчаяние и, как следствие, в тот самый рост социальной энтропии, которого нужно избегать. Но, как это сделать, если негатив всегда транслируется во внешнюю форму существования общества? Власти нужно повернуться к русскому народу, стать с ним одним целым.
